— больно ты нужен рид, чтобы следить за тобой. нам просто было в одну сторону. это же не только твое место, помнишь? — зажевать щеку, чтобы не перейти на крик, казалось отличной идей. робин смотрит на его спину и дрожь бежит по пальцам. ей хочется схватить за плечо, сжать кожу, чтобы там осталась память о ней.  ей хочется, чтобы он не забывал о ней. никогда не сбегал, снова начал доверять. они же впервые обменялись хоть парой фраз. и снова она говорит больше чем он спрашивает. это всегда было нечестной игрой. она проигрывала. робин не имела власти над этими глазами и голосом. — зачем ты тут? — глаза скользят по полу и находят бутылку как — то сами. — решил закончить карьеру за алкоголем? ты молод, чтобы сразу так впадать в депрессии.

робин прикрывает глаза и считает до трех. она ощущает, как злость нарастает на небе. слова сами выпрыгивают из рта. она лишь щелкает языком, большим пальцем проминая пальцы, чтобы хрустнул хотя бы один. но черт, звук получается глухим и боль, она не такая. не отвлекает, не дает минуту, чтобы одуматься. и если бы он задал свой вопрос еще один раз, она не смогла бы ответить. она стояла там, около несуществующей двери и облокачивалась плечом о деревяшку. джаспер не смотрел на нее и она была так благодарна ему. она много за что была благодарна ему, но разве хватит ей смелости хотя бы раз сказать и половину того, что скрыто за ребрами?  позволит ли она себе выплеснуть все в письме, как делала сотни раз в своей голове. но после каждого письма она сжигала его на сотни кусочков, а материальные бумага и листок улетали в мусорку пустыми. она всегда останется трусишкой ро. -твое плечо...я видела джаспер. тебе срочно надо в медицинский пункт, а не сидеть тут и глушить свою пубертатность за бутылкой пива — она иногда шипит, распахивает глаза и понимает, что он не реагирует. и этой искры хватило, чтобы легкий свет огня сделал вдох и начал тлеть внутри. робин делает быстрые шаги и замахиваясь дает подзатыльник, обходя и вставая прям перед ним. из за того, что он сидел на полу, взгляд был его куда — то в живот и это вызывало дискомфорт. робин не позволит этой ситуации стать хоть как — то неловкой и поэтому присаживается на корточки. шорты задираются выше, впиваясь в кожу. но она не подает виду, только слегка хмурится. ее руки по хозяйски опускаются на колени парня и она приближает корпус ближе. -твои знают где ты и что делаешь? — и под этим «твои» были все, кто носил фамилию рид. так уж вышло, что было их достаточно. и каждого она любила по своему тепло и трепетно. ей было стыдно смотреть в глаза кай после поцелуя с джаспером, после секретов с финном. ей всегда хотелось рассказать ей куда больше чем было дозволено. эту рыжую макушку постоянно кто — то ограничивал.

— если ты не пойдешь со мной по доброй воли, то..то я..да ты знаешь, что я сделаю с тобой? — первичная уверенность растворилась быстро. она лишь сейчас полностью дала отчет в своей голове — на парне нет рубашки. и кожа его светлая, а кожа обтягивает мышцы и вены видно на руках, а еще у него нет синяка, который должен был быть. нет синяка, ссадин и вообще чего угодно. -нет синяка — словно пробуя на вкус эту фразу, робин отпускает одну руку с колена, удерживая вес на другой. её пальцы скользят по плечу и ногти слегка касаются кожи. она ведет от плеча и ниже, окантовывая мышцы, спускается к изгибу и поднимает глаза на парня. ведь до этого, словно зачарованная, она следила за собственным пальцем. ведь так не могло быть, так не должно было случится. она видела все, что произошло на поле пару часов назад. она не то, чтобы следила за ним, просто ей было интересно наблюдать как он играет, как красиво он взрослеет. его уверенность была оружием на поле. джаспер никого не боялся и от того был так не досигаем. не только для игроков, но и для нее самой. и когда казалось, что тренировка пройдет спокойно, она увидела то, что он хотел скрыть от всех глаз, ведь все продолжилось. он закончил игру, он не пошел в медпункт, не сказал никому и ничего. она проследила за ним до раздевалки, затем и до домика. словно юный детектив из книжек, она решила что разгадает эту загадку. но сейчас, сидя перед ним и не наблюдая ровным счетом ничего, можно было сказать, что и загадки то и не было. -нет ничего. так не бывает, джаспер, у тебя ровным счетом должна была быть сломана рука и гематома. да, прошло пару часов, но должно быть что — то. почему у тебя нет ничего? почему тебе не больно, когда я — понимая, что натворила, она убрала резко руку и ей показалось, что ее ошпарили, ударили. робин падает на жопу вниз и округляет глаза на парня. она и вправду не понимает, что происходит и повышенный голос на последних словах был лишним. но с ним разве можно было как — то иначе?

он так холоден; так не преступен и тепло внутри у нее уже не такое яркое и согревающее. робин смотрела на него и за радужкой глаз, раньше казалось ей, были ответы на все ее вопросы. он был такой теплый, родной и желанный. но сейчас у них лишь тихий шепот пустоты. это нельзя обнять, потрогать. это дикий вой внутри. вой этот сжимает сердце, сдавливает и лопает как пузырь. она так беззащитна и так сильно ненавидит его в данную минуту. ведь за столь малый срок, каких — то пару минут, он разбудил в ней вербальный спектр эмоций, о которых забываешь. они сладко спят на корке сознания и никогда не трогают, пока не потребуются. но сейчас они же не были нужны им обоим. она пришла чтобы...понять как сильно скучала по тембру голоса, который был только для нее одной. так эгоистично, робин. но она не замечала, что он стал одиноким, не хотела верить, что поцелуй, который зажег внутри нее звезды, стал причиной их расставания навсегда. они не попробовали же ничего; и вот это разорвалось на сотни мелких лоскутов. они уже ничего не вернут назад.

— самое страшное о чем ты только мог бы думать — я прилипну к тебе как липучка и никогда не уйду. — и это было так чисто, так искренне. она говорила это смотря в его глаза и в ней не было тогда смущения. этот порыв внутри она ощутила призывом. это было ее маленькое признание. но делать же надо что — то, ведь сердце сейчас упрыгает от нее куда — то далеко. ладони вспотели, а на шеи, так предательски, вышли пару красных пятен — стыд вырывался наружу. и как бы вот тут она не храбрилась, она так уязвима перед его пустынными глазами. так беззащитна. — так, что давай ты будешь хорошим мальчиком и сделаешь как я говорю — она хотела лишь помочь, но голос был такой пустой и беззвучный. она словно не выражала эмоции и чувства. ее голос говорил, что ей все равно, а она так боялась услышать ответ. так боялась оказаться правой — ему это все уже давно не нужно. и она одна живет в своих мечтах о том, что они случайно столкнутся в узком коридоре, он дотронется до ее плеч и подвинет в сторону. она дышит тем. чтобы он обратился лично к ней и подарил свой аромат. утопил в своем аромате парфюма. робин помнит, как выбирала его «запах» вместе с его старшой сестрой. она как глупая девчонка помнит все моменты о нем. люди же так легко могут назвать это сталкерством, но разве это имело важности, когда твоя влюбленность безответна и давно забыта и стерта в пыль?
это только отзывает сломанными ребрами и  зачеркиванием букв на разбитом сердце.
робин умирала в ночные кошмары, когда как безумная видела его с другой; даже обычные разговоры с одноклассницами ранили сильнее плетью о кожу.

но  как же давно он стал врать ей; даже, когда правда была в ее руках, он смотрел и врал прямо в лицо. он засунул руку в недры души и так издевается над ней. и вот их лица так близко, она слышит как тяжело дается выдох, а выдох теряется в ее мыслях. она понимает, что держится за него и это срабатывает так, словно окатили ледяной водой. и все, что он делал, как говорил — добивали без шанса как — то подняться. — я знаю, что видела, — так злобно и с обидной. она подтянула ноги немного под себя, подняв руку, на которую опиралась, когда упала. небольшие ссадины щипали, но ро лишь по привычки отряхнула руку о голую часть ноги. это было не самым важным, к тому же с таким прошлым, это и вправду было ерундой. — джаспер, это не шутки. это твое, черт возьми, здоровье — тыкает пальцем и снова повышает тона. его эта детская безответственность раздражала. такая чужая отстраненность и ответы в которых давно нет души. он так раздражал ее порой тем что вырос, наверное, считал, что она ребенок. но сейчас он вел себя так неуместно глупо. — если ты не пойдешь со мной к врачу, то я позвоню твоей сестре, да всей семье и расскажу им. понимаешь что это ненормально. возможно, что у тебя перелом, может...да боже это может быть все, что угодно. я знаю, что видела, рид. там не может быть простого растяжения, который ты перемотаешь и станет как было...так не будет.

и это все имело куда больший смысл. все и вправду не будет как раньше, но что если у него внутренние переломы, а держится он из состояния аффекта? но тогда где же синяк? в голове маленькой робин крутились шестеренки, мысли врезались друг в друга. но все терялось в самом начале — нет синяков, нет побоев. он чист как пустой холст, который можно изрисовать болью и ссадинами. но так быть не должно. ро помнит, всегда помнит, как падает и разбивает колени, как они болят после и как долго сходят ссадины. а тут его практически сломали и у него нет ничего...

ранее она никогда так не делала — не привлекала взрослых, но сейчас, когда джас может быть в такой опасности, то она теряет голову и совершает ошибку за ошибкой. раз — тянет руку к карману на шортах и достает телефон, два — набирает финна и подносит к уху, три — осталось лишь дождаться ответа...она наступает сама себе на горло, но отступать было некуда. они оба в ловушке и она захлопнулась.

говорят слова ранят сильнее порезов. не врут. робин опускает голову, закусывает губу и ощущает как щипят глаза. если бы она не собрала себя, не остановила свою слабость, то пару капель слез вырвались бы наружу. он прогонял ее из их места. из его жизни. его слова подобны горечи на кончике языке — неприятно щиплет. и после вкусие у него отвратительное. да сейчас он весь из себя — одна сплошная повесть мерзости и гнусности. но почему она не слушается его? почему не шлет к чертям и просто не уходит. она ощущает как ноги прибило к полу, а гордость растворилась в его ненависти к ней. за что он так стал к ней груб и холоден? неужели все то, что было у них «до», осталось в фантазиях маленькой робин? неужели снова перечитанные книги сыграли свою роль — и слово каждое его она возносила к небесам. лишь бы просто дать самой надежду, что он может любить ее. что она для него не «младшая сестра», не очередная из сотни тех, кто затеряется в массе. — заткнись, — так громко, чтобы заглушить не только его, но и собственную бурю. она стояла там, такая ранимая и надломленная. ей было почему — то страшно, что сейчас внутри столько эмоций — счета им не найти. она слышит как из недр чего — то опасного начинается буря. и она придет к берегам и жар внутри плавил кости.-кто ты такой чтобы прогонять меня, а? это место принадлежит в равных долях всем тем, кто строил его. ты понимаешь это? кто вообще тебе дал право так говорить со мной, рид?

выплевывает словно яд; ей так хочется оставить на нем след от ладони. его эта дерзость, так блестела в глазах. а еще там, в том таинственном море, было сотни травм и секретов. он словно смотритель маяка — отстраненный и одинокий. в нем не было больше той жизни к которой она привыкла рядом с ним. они же были так близки. робин помнит с ним только яркие и теплые воспоминания. он всегда знал как подбодрить и успокоить. а что сейчас? а сейчас он хватает его за руку и она ахает от этой наглости. но не теряет этот зрительный контакт с ним. два разных моря встретились в одной гавани и они готовы потопить корабли, готовы потопить друг друга. — отпусти меня сейчас же... — с его глаз она смотрит на руку и кожа там горит. это не было сравнением от столь долгожданного прикосновения. нет, кожа и вправду начинала гореть изнутри. кровь внутри закипала и в глазах появляются  долгожданные черти. робин понимала почему огонь поглотил ее. именно в ней он нашел свой омут безопасности. и они стали одним целым.

все что было потом походило на сцену из фильма: он выхватывает телефон и прячет, кричит на нее и слова его отпечатываются на теле. она запоминает это все. каждую букву и ненависть закрепляется за каждой буквой. он убивает в ней ту маленькую девочку, что еще тлела надежду на то, что они смогут вернуть когда — то все то, что было утеряно. но когда он оттолкнул ее, она сумела устоять на ногах, но пальцы задели тумбу из дерева, которую так заботливо сделал старший рид. самый старший. она зацепилась за тумбу двумя руками и стояла пару секунд к нему спиной. голос внутри взывал к свободе и робин вновь ощутила как щиплют глаза, как тяжело сердце продолжает свою работу — качает кровь. она сжимает тумбу под ногтями и не ощущает как горят ладони. температура тела повышалась так быстро, что капли пота выступили на лбу и всему телу. испарина исходила словно изнутри. она хотела иссушить это чертово море, чтобы никак и никогда не контактировать с джаспером.

шум разбившегося стекла должен был отрезвить и вернуть; но больше поглощал. она так боялась. она так боялась своей ненависти. откуда в ней так много ее? неужели зло победило и она не увидит мир таким как ранее? сейчас в глазах ее горело все; она так хотела сделать ему больно. так хотела испепелить к чертям это тело, эту душу, что была истерзана. он наносил удары словами, а она отомстит физически. его слова такие глухие, робин не слышит то, что нужно. она услышала то, что сорвало чеку — уйди. и словно эхо поразит это крутилось в голове и она чувствовала как падает в омут. ощущала проигрыш и слышала, как холодное море под именем «джаспер» топило ее. поглощало. нееет, оставь меня, отпусти — кричит маленькая ро, а снаружи в глазах пыль и все также не упавшие слезы. пламя больше нельзя сдержать. все накалилось. ро поворачивается к парню лицом и видит рану, кровь. красная. огонь. ее руки опущены, а ладони смотрят на парня. теперь она готова сказать свою правда. -хватит решать за меня что делать, хватит указывать. я устала, что каждый считает нужным прогнать меня, надоело. теперь я выскажусь. тебе было достаточно времени дано. — тихое пламя появлялось из ладони, он с каждым словом выбирался наружу ярче. она говорила каждый раз все громче, ей так хотелось закричать, так хотелось чтобы ком в горле ушел этот. — не только ты ощущаешь дермо, понимаешь? мы все повзрослели и жизнь нас пожевала и выплюнула словно старую жвачку. — голос срывается на крик. контроль утерян, в теле дрожь и в мыслях хаус. ро не обратила внимание, что хотел донести до нее джаспер. ответ же был на поверхности — прими и притяни к себе, успокой его. но робин выпускает свою боль, что копила, не проработала и закричала — огонь вырвался наружу со звуком. ладони загорелись и ладони были направлены на джаспера. она не умела контролировать это. она кричала и огонь поглощал парня, поглощал домик. он сжигал эти воспоминания, все прошлое, что у них было. у синк полыхала кожа и остановиться она не могла. и сколько это было она не знает, но ей казалось, что время остановилось и она сгорит тут. она готова отдать свою жизнь, чтобы навсегда вернуться в тепло его воспоминаний.

где у них есть будущее;
где он кормит мороженным и смеется так звонко, так оглушающе.
где она нагло кладет голову на колени и делает вид, что спит, а он молчит. терпит.
где она посвящает им строки из книг, оставляя пометки на полях.
где робин и джаспер умеют говорить.
где огонь не поглотил их души.

// отпусти ее, дай ей сгореть дотла.